Свой 70-летний юбилей отмечает Тюлеугазы Токтаганов, уже 30 лет бессменный руководитель машиностроительного факультета ПГУ имени С. Торайгырова. В нашей сегодняшней беседе юбиляр расскажет о своей жизни, о том, как соединять науку и жизнь и, конечно же, поделится секретом настоящей любви и крепкой семьи. 

Р.Т.: Тюлеугазы Токилович, наверное, правильно было бы начать наш сегодняшний разговор с того, что, когда мы слышим «машфак», то сразу же представляем Вас. Вот, вы с первых дней в университете ратовали за свой факультет, всего себя отдавали. Почему Вы выбрали этот непростой путь? Ведь за эти годы у вас было много испытаний, но при этом Вы сохранили уважение своих коллег и не стали «номенклатурным конъюнктурщиком». Как Вам это удалось? 

Т.Т.: Ну, если говорить о выборе специальности, то техника и машиностроение мне нравились еще с детских лет. Видимо, такое было отношение у нашего поколения, когда техники было мало и поэтому любой агрегат, а особенно гусеничная техника всегда были нам интересны. Мы тогда жили в деревне и мой старший брат, как раз, был связан с тракторами, ну и я каждый день бегал к нему, смотрел, учился, сам «копался» в двигателях. Домой приходил с ног до головы перемазанный и получал от Мамы добрый такой «нагоняй» (улыбается – прим. Р.Т.). 

 Тогда же, моя любознательность к технике стала в жизни прикладываться, ведь я постоянно что-то конструировал, улучшал разные механизмы, за что и получил от наших деревенских прозвище «Профессор» (смеется – прим. Р.Т.). Видимо, у нас на селе тогда так представляли себе профессора. 

Р.Т.: Как в вашу жизнь пришло руководство целым факультетом?

Т.Т.: Я еще со студенческих лет занимался наукой. Во многом благодаря Абишеву Бидаулету Абишевичу, ныне покойному, я стал развиваться, как исследователь и ученый. Именно он во мне разглядел научную сноровку и предложил мне работать. Уже тогда мой дипломный проект нашел свое практическое применение. Я разработал конструкцию стенда, по которому разработали оборудование, позже внедренное на Алтайском мотороном заводе.

Р.Т.: Какой это был год?

 Т.Т.: Если мне не изменяет память, то было это 1968 год, а начал я эти разработки с 1966 года. Вот так я занимался наукой и никакими общественными работами не интересовался и уж тем более не стремился стать партийным активистом. Честно признаюсь, в партию я тогда вступил не от большой симпатии к коммунизму. Как раз в 1983 году происходили кадровые перестановки и нужен был новый руководитель парткома. В итоге, остановились на моей кандидатуре. 

Р.Т.: Почему Вы в последующем отказались от партийной работы?

Т.Т.: Если бы я ушел в партийную деятельность, у меня встала бы наука. Мы как раз в тот период открыли отраслевую лабораторию, у меня было три действующих с хорошей отдачей хоздоговорных темы. Одна была с Барнаулом, вторая с Челябинском и третья с Чебоксарами. Естественно, что наука давала хороший доход, получал я тогда пятьсот рублей. 

Отслужив на партийной должности два года, я искал способ снова вернуться в науку. Тут как раз случилась «Перестройка» и встал вопрос о том, кто будет руководить машиностроительным факультетом. Вес среди коллег у меня к тому времени уже был достаточно ощутимый и конкурировать вплоть до самого голосования, со мной никто не решался. В общем, были потом и подковерные игры, немало неприятных и острых ситуаций, но в итоге, избрали мою кандидатуру. 

Мой замысел был довольно прост: год проработать в деканате и потом вернуться к своим лабораториям и заниматься наукой. Когда же я принял руководство факультетом, на меня стали писать разного рода кляузы, которые в итоге дошли до самого Черненко, тогдашнего Генерального Секретаря ЦК компартии СССР.

Р.Т.: Все было настолько серьезно?

Т.Т.: Да, серьезнее некуда. Стали одна за другой приезжать комиссии с проверками, чтобы выявить,  насколько жалобы соответствовали моей работе. А в кляузах этих сообщалось, что, мол,  и опыта у меня не достаточно,  не компетентен, жестко руковожу, да еще и националистическую тему сюда притянули. В общем, все, что могли собрать, преподнесли. Самое обидное, что в эту авантюру затянули студентов.

Тут уже мне нужно было волей-неволей доказать, что я не зря свой хлеб ем, и такая возможность вскоре представилась. Одно из наших больших на девять этажей общежитие было очень криминальным. Каждый вечер там дежурил наряд милиции, была поножовщина, разборки и прочее. 

Р.Т.: Как вы справились с этой ситуацией?

Т.Т.: А справиться мне помог мой жизненный опыт. Когда мне было десять лет, умер мой отец и меня отдали в интернат. Поэтому я с ранних лет всю эту «кухню», все ходы-выходы интернатовских взаимоотношений знал очень хорошо. Шесть лет я провел в интернате, пять лет в общежитии, три года аспирантуры. То есть на тот момент я половину своей сознательной жизни прожил в общежитиях. 

Поэтому я знал, что просто жесткой командой сверху мы ничего не добьемся. Тогда я изучил контингент студентов и из их числа собрал студсовет. Среди них кто-то занимался боксом, кто-то борьбой, а кто-то и просто был задиристый с кулаками. Так нам удалось установить свой внутренний распорядок, и даже если студенты приходили позднее 10 вечера, те самые ребята из студсовета этот процесс держали под контролем. 

Следующая проблема была в том, что сам корпус общежития многие годы был в плачевном состоянии. Требовалось восстановление, а тогда через предприятия перечислением деньги не шли, т.е. стройматериал для ремонта покупать было нельзя. Тут как раз когда я уже стал деканом, ко мне обратились наши ребята и просили найти возможность дополнительного заработка, тем более, что тогда пышным цветом стали появляться кооперативы. Один из первых таких кооперативов был «Поиск», где собрались лаборанты, студенты и молодые преподаватели. Мы приобрели для их фотолаборатории высококлассное оборудование, на котором они просто чудеса вытворяли, даже микросхемы печатали. Больше того, они научились делать пластиковые карты с магнитной лентой, которые мы внедрили в том самом общежитии как электронный пропуск, чтобы проходить через турникет. 

Р.Т.: То есть Вы уже тогда со своими студентами внедряли новаторские решения в жизнь?

 Т.Т.: Да, все верно. 

Р.Т.: Тюлеугазы Токилович, а как Вам удалось в «лихие 90-е» сохранить материально-техническую базу факультета, да к тому же открыть новые специальности?

Т.Т.: Приватизация девяностых годов – очень сложная тема по ряду причин. Сложным это время было для всех, не только для сотрудников высших учебных заведений, но и для руководителей университетов на разных уровнях. Передо мной встала очень непростая дилемма: либо под давлением и хитростью не чистых на руку людей потерять все то, что долгие годы генерировал в своих стенах наш машиностроительный факультет либо бороться до последнего и любой ценой отстоять «машфак», не дав порезать станки на металлолом. 

Р.Т.: На вас оказывали давление в этот период?

Т.Т.: Безусловно. Слишком лакомым куском тогда был «машфак» со всеми его станками, оборудованием и, конечно же, сам корпус не давал покоя. Давление оказывали не столько в лоб, помнили и знали, что я и моя команда можем дать ответ и удар держать умеем, а больше пытались делать очень соблазнительные на тот момент предложения с возможной перспективой личного обогащения. Ну, то есть, если простыми словами: «отдай нам «машфак» за копейки, мы разрежем все станки и оборудование на лом, корпус сдадим, а ты с этого будешь иметь прибыль».

Р.Т.: Жестокая логика…

Т.Т.: Да, такое время было. Но, я совершенно четко понимал одно:  здесь моя земля, моим детям и внукам здесь жить. А как бы я смог потом людям в глаза смотреть и стал бы себя после этого уважать, если бы проявил слабость духа и потерял бы наш «машфак»? Мне совесть не позволяла так поступить. Для меня один из ярчайших примеров таких манипуляций – это наш бывший корпус строительного факультета, где сейчас «Гулливер» находится.

Р.Т.: Да, тут я с Вами полностью согласна. Мой папа с такой болью и досадой всегда смотрел, что стало с наследием индустриального института. Он говорил: «Ты представь, здесь учились летчики, здесь учились целые династии инженеров-строителей, а теперь здесь торгуют тряпками».

Т.Т.: Вот и я так же, как и твой отец, еще очень долго потом не мог даже рядом проходить с этим корпусом. У меня все в груди сжималось, такая же боль и тоска внутри съедала. Да и вообще, с этим корпусом очень нехорошо получилось, через хитрости он перешел в частную собственность. Такая же перспектива ждала и наш «машфак», если бы мы пустили все на самотек и не отстаивали  каждый сантиметр. Нас ведь не только подкупить пытались, угрожали моим коллегам, сотрудникам моим, переманивали в более денежные места, стараясь разрушить команду. Но все равно со мной всегда оставались верные люди, верные не только мне,  но верные науке и понимавшие, что этот непростой период пройдет рано или поздно, а сломанное потом уже не восстановишь. Поэтому многие из них, даже за не самую большую зарплату, оставались работать. 

Р.Т.: Как Вы давали людям ощутить эту самую почву под ногами?

Т.Т.: Одним из этапов развития стало наше сотрудничество с такими гигантами промышленности, как Павлодарский тракторный завод. На тот момент подготовка одного выпускника обходилась нашему факультету в 16 000 рублей, условно стоимость «Волги» ГАЗ-2410. Естественно, я начал с заводами переговоры о том, что за каждого принятого выпускника они нам отчисляют до 40 процентов в виде компенсации расходов на его подготовку. 

Р.Т.: То есть Вы умело применили введенное новшество принятое на уровне Министерства?

Т.Т.: Именно. Приказом №241 и № 245. Но я вам больше скажу: когда эта инициатива прижилась, к нам пошел стабильный поток отчислений от предприятий и встал вопрос, как не терять эти деньги под различными налогами. На ученом совете было предложено создать субструктуру на базе университета, а у нас на «машфаке» уже такое было – это был УНПО совместно с Тракторным заводом. На его базе мы дважды в неделю проводили занятия на самом заводе. 

Р.Т.: Дуальное обучение? 

Т.Т.: Да, да, все верно, дуальное обучение. Но проблема была в другом, тогдашнее руководство университета настаивало на том, чтобы все деньги от предприятий шли не на счет ПГУ, а поступали на счет этого УНПО. На ученом совете я выступил против такой схемы. Я сразу сказал: «Так делать нельзя. Если мы такую схему реализуем, денег наш университет не увидит. Нужно открыть спецсчет для университета, который можно будет контролировать.  На тот момент никто меня не поддержал на ученом совете, и такой УНПК все-таки открыли.

Р.Т.: Я отчасти с Вами соглашусь, но ведь те достижения, которые имеет машиностроительный факультет – Ваша заслуга.

Т.Т.: Нет, что Вы. Я один ничего бы не смог сделать. Мне всегда опорой были верные люди, поэтому любое достижение машиностроительного факультета – это в первую очередь успех и труд его людей.

Р.Т.: Если мы вернемся к студентам, то как вы относитесь к следующей ситуации: Вы с самого детства были приучены к труду, знали ему цену. А сегодня, глядя на молодых людей, Вам не кажется, что они стали инфантильными, напрягаться не хотят. 

Т.Т.: К сложившейся ситуации я отношусь настороженно. Почему? Потому что от труда никогда ничего плохого не было человеку. Я сам с уже с пятого класса работал и приносил домой деньги. Стал ли я от этого в чем-то хуже? Отнюдь. Да и вообще, всю работу по дому мы всегда делали сами

Р.Т.: Если говорить о вашей семье, то сразу приходит на ум крылатая фраза, что за каждым успешным мужчиной стоит одна умная и терпеливая женщина. Я лично уже много лет знаю вашу внучку Самал и невольно наблюдаю, как Вы придерживаетесь традиционных ценностей и восточных традиций. Сегодня это такая редкость и, конечно же, вызывает глубочайшее уважение. Мой вопрос в следующем: Почему для Вас это так важно?

Т.Т.: Самые основы воспитания закладываются в семье. И опять же в семье, я считаю, ведущую роль играет женщина. Я вспоминаю, как нас воспитывала мама, если какой-то был проступок с нашей стороны, она говорила: «Я все отцу расскажу». Это был для нас самый веский аргумент, хотя разумеется, отец нас особо никогда не наказывал. А вот от мамы мы часто веником получали. 

Вот эти ценности стали у нас традицией, тем более, что моя супруга Майра много лет трудилась в школе и эту семейную линию всегда поддерживала. Даже если мы когда-то были не согласны в каких-то вопросах, при детях мы никогда не спорили. Тогда, когда дети с ранних лет видят, как мать во всем поддерживает авторитет отца, они, естественно, переносят это в свои семьи и так эта добрая традиция продолжается в каждом поколении. 

С сожалением я могу отметить, что сегодня нравы меняются и не в лучшую сторону. Самый дикий для меня пример, когда родителей помещают в Дом престарелых. Куда это годится? Сам сын или дочь живут в коттедже, а отец или мать в такое место отдают.

На личном примере могу вам сказать: у меня самого мама в последние годы жизни потеряла зрение, и моя супруга Майра взяла на себя все тяготы заботы о ней на свои плечи. Вы же понимаете, что человек не только пожилой, но и с ослабленным здоровьем требовал особого ухода. К тому же в силу возраста и болезней, мама могла и поворчать,  делалась привередливой в еде, да и обычное на первый взгляд купание в такой ситуации было целым испытанием. Как я после этого могу не уважать свою жену? Все это видели с ранних лет наши дети и видели, как стойко и с какой любовью моя Майра заботится о бабушке. Так наши дети приучались уважать старших.

Р.Т.: Если я не ошибаюсь, Вы очень рано женились?

Т.Т.: В общем-то, да. В 1984 году я приехал сюда с одним деревянным чемоданом, что, кстати, стало предметом для постоянных шуток в нашей семье. Этот большой фанерный чемодан был у меня наполовину заполнен книгами, а вторую половину моя мама заполнила всякими дефицитными продуктами и даже пошла, уж не знаю как, но достала в нашем «сельпо» копченую колбасу.

Р.Т.: Такой деликатес в то время! 

Т.Т.: Да, вы представляете. А с супругой своей я познакомился, уже когда учился. Мы познакомились на дне рождения моего друга, который теперь еще и мой сосед. И вот так, с 1966 года уже больше полувека мы знакомы с Майрой, а женаты уже сорок девятый год.    

Вместо заключения

Как раз на этих словах героя нашего интервью у него стал настойчиво звонить служебный телефон, и, как бы мне ни хотелось продолжить нашу беседу, я не могла больше задерживать Тюлеугазы Токиловича. Одним словом, у большого человека – большие дела.

Имея возможность говорить с такими людьми, я в который раз понимаю, какое огромное значение человек его эпохи придает труду. Труд в самом благородном его понимании, проходит красной нитью через все, что делает Тюлеугазы Токтаганов. А цену труду он знает не понаслышке. 

Некоторые говорят о нем как о человеке жестком. То, что Тюлеугазы Токилович твердый человек – это факт. Именно эта твердость, вкупе с тонкой восточной дипломатией позволили пройти непростой путь от механизатора до студента и декана целого факультета.

Глядя на крепкую династию Токтагановых, сразу понимаешь, что и здесь в основе лежит большой труд, труд духовный, труд семейный, труд настоящей любви. Немыслима семья Токтагановых без его супруги Майры, и то, какое чувство достоинства и почитания традиций она укрепляла в детях и внуках,  вызывает глубочайшее уважение.

Но самым важным выводом после нашей беседы для меня стал тот факт, насколько скромный человек Тюлеугазы Токилович. Все знают, какую колоссальную лепту он внес в сохранение и развитие «машфака». Он же, в свою очередь, всякий раз говорит: «Это не я. Это мои люди, верные правде жизни, верные, вопреки всему, верные своему делу. Верные науке».

Тут уж, действительно, добавить нечего.

 От имени всего коллектива и от себя лично еще раз от всего сердца поздравляем Вас, Тюлеугазы Токилович, с этим замечательным юбилеем».